Неточные совпадения
Городничий. Я бы дерзнул… У меня
в доме есть прекрасная для вас комната, светлая, покойная… Но нет,
чувствую сам, это уж слишком большая честь… Не рассердитесь — ей-богу, от простоты
души предложил.
Стародум(с важным чистосердечием). Ты теперь
в тех летах,
в которых
душа наслаждаться хочет всем бытием своим, разум хочет знать, а сердце
чувствовать. Ты входишь теперь
в свет, где первый шаг решит часто судьбу целой жизни, где всего чаще первая встреча бывает: умы, развращенные
в своих понятиях, сердца, развращенные
в своих чувствиях. О мой друг! Умей различить, умей остановиться с теми, которых дружба к тебе была б надежною порукою за твой разум и сердце.
Правдин. А кого он невзлюбит, тот дурной человек. (К Софье.) Я и сам имею честь знать вашего дядюшку. А, сверх того, от многих слышал об нем то, что вселило
в душу мою истинное к нему почтение. Что называют
в нем угрюмостью, грубостью, то есть одно действие его прямодушия. Отроду язык его не говорил да, когда
душа его
чувствовала нет.
Стародум(целуя сам ее руки). Она
в твоей
душе. Благодарю Бога, что
в самой тебе нахожу твердое основание твоего счастия. Оно не будет зависеть ни от знатности, ни от богатства. Все это прийти к тебе может; однако для тебя есть счастье всего этого больше. Это то, чтоб
чувствовать себя достойною всех благ, которыми ты можешь наслаждаться…
Он
чувствовал, что за это
в душе его поднималась чувство злобы, разрушавшее его спокойствие и всю заслугу подвига.
Она
чувствовала, что
в душе ее всё начинает двоиться, как двоятся иногда предметы
в усталых глазах.
Он
чувствовал, что если б они оба не притворялись, а говорили то, что называется говорить по
душе, т. е. только то, что они точно думают и
чувствуют, то они только бы смотрели
в глаза друг другу, и Константин только бы говорил: «ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь!» ― а Николай только бы отвечал: «знаю, что умру; но боюсь, боюсь, боюсь!» И больше бы ничего они не говорили, если бы говорили только по
душе.
«Ну, что же смущает меня?» сказал себе Левин, вперед
чувствуя, что разрешение его сомнений, хотя он не знает еще его, уже готово
в его
душе.
Он скоро
почувствовал, что
в душе его поднялись желания желаний, тоска.
— Но человек может
чувствовать себя неспособным иногда подняться на эту высоту, — сказал Степан Аркадьич,
чувствуя, что он кривит
душою, признавая религиозную высоту, но вместе с тем не решаясь признаться
в своем свободомыслии перед особой, которая одним словом Поморскому может доставить ему желаемое место.
Он
чувствовал в своей
душе что-то новое и с наслаждением ощупывал это новое, не зная еще, что это такое.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь,
в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал
в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его
души. К кому же ему было обращаться, как не к Тому,
в Чьих руках он
чувствовал себя, свою
душу и свою любовь?
— Знаете, что я делал предложение и что мне отказано, — проговорил Левин, и вся та нежность, которую минуту тому назад он
чувствовал к Кити, заменилась
в душе его чувством злобы за оскорбление.
Зачем, когда
в душе у нее была буря, и она
чувствовала, что стоит на повороте жизни, который может иметь ужасные последствия, зачем ей
в эту минуту надо было притворяться пред чужим человеком, который рано или поздно узнает же всё, — она не знала; но, тотчас же смирив
в себе внутреннюю бурю, она села и стала говорить с гостем.
Он
чувствовал, что
в глубине его
души что-то устанавливалось, умерялось и укладывалось.
Она представила, как он копошился
в мешке. Ужас был на ее лице. И Вронский, вспоминая свой сон,
чувствовал такой же ужас, наполнявший его
душу.
Но
в глубине своей
души, чем старше он становился и чем ближе узнавал своего брата, тем чаще и чаще ему приходило
в голову, что эта способность деятельности для общего блага, которой он
чувствовал себя совершенно лишенным, может быть и не есть качество, а, напротив, недостаток чего-то — не недостаток добрых, честных, благородных желаний и вкусов, но недостаток силы жизни, того, что называют сердцем, того стремления, которое заставляет человека из всех бесчисленных представляющихся путей жизни выбрать один и желать этого одного.
«Вопросы о ее чувствах, о том, что делалось и может делаться
в ее
душе, это не мое дело, это дело ее совести и подлежит религии», сказал он себе,
чувствуя облегчение при сознании, что найден тот пункт узаконений, которому подлежало возникшее обстоятельство.
Левин
чувствовал, что брат Николай
в душе своей,
в самой основе своей
души, несмотря на всё безобразие своей жизни, не был более неправ, чем те люди, которые презирали его. Он не был виноват
в том, что родился с своим неудержимым характером и стесненным чем-то умом. Но он всегда хотел быть хорошим. «Всё выскажу ему, всё заставлю его высказать и покажу ему, что я люблю и потому понимаю его», решил сам с собою Левин, подъезжая
в одиннадцатом часу к гостинице, указанной на адресе.
— Ах, если бы вы знали то счастье, которое мы испытываем,
чувствуя всегдашнее Его присутствие
в своей
душе! — сказала графиня Лидия Ивановна, блаженно улыбаясь.
Однако, странное дело, несмотря на то, что она так готовилась не подчиниться взгляду отца, не дать ему доступа
в свою святыню, она
почувствовала, что тот божественный образ госпожи Шталь, который она месяц целый носила
в душе, безвозвратно исчез, как фигура, составившаяся из брошенного платья, исчезает, когда поймёшь, как лежит это платье.
— Мы здесь не умеем жить, — говорил Петр Облонский. — Поверишь ли, я провел лето
в Бадене; ну, право, я
чувствовал себя совсем молодым человеком. Увижу женщину молоденькую, и мысли… Пообедаешь, выпьешь слегка — сила, бодрость. Приехал
в Россию, — надо было к жене да еще
в деревню, — ну, не поверишь, через две недели надел халат, перестал одеваться к обеду. Какое о молоденьких думать! Совсем стал старик. Только
душу спасать остается. Поехал
в Париж — опять справился.
— Нет, разорву, разорву! — вскрикнула она, вскакивая и удерживая слезы. И она подошла к письменному столу, чтобы написать ему другое письмо. Но она
в глубине
души своей уже
чувствовала, что она не
в силах будет ничего разорвать, не
в силах будет выйти из этого прежнего положения, как оно ни ложно и ни бесчестно.
— Вы ехали
в Ергушово, — говорил Левин,
чувствуя, что он захлебывается от счастия, которое заливает его
душу. «И как я смел соединять мысль о чем-нибудь не-невинном с этим трогательным существом! И да, кажется, правда то, что говорила Дарья Александровна», думал он.
«Разумеется, не теперь, — думал Левин, — но когда-нибудь после». Левин, больше чем прежде,
чувствовал теперь, что
в душе у него что-то неясно и нечисто и что
в отношении к религии он находится
в том же самом положении, которое он так ясно видел и не любил
в других и за которое он упрекал приятеля своего Свияжского.
Степан Аркадьич точно ту же разницу
чувствовал, как и Петр Облонский.
В Москве он так опускался, что,
в самом деле, если бы пожить там долго, дошел бы, чего доброго, и до спасения
души;
в Петербурге же он
чувствовал себя опять порядочным человеком.
И опять она
почувствовала, что
в душе у ней начинало двоиться.
Что я люблю?» Опять она
почувствовала, что
в душе ее начинает двоиться.
Велев седлать лошадей, я оделся и сбежал к купальне. Погружаясь
в холодный кипяток нарзана, я
чувствовал, как телесные и душевные силы мои возвращались. Я вышел из ванны свеж и бодр, как будто собирался на бал. После этого говорите, что
душа не зависит от тела!..
Искоса бросив еще один взгляд на все, что было
в комнате, он
почувствовал, что слово «добродетель» и «редкие свойства
души» можно с успехом заменить словами «экономия» и «порядок»; и потому, преобразивши таким образом речь, он сказал, что, наслышась об экономии его и редком управлении имениями, он почел за долг познакомиться и принести лично свое почтение.
Напротив, крепость
чувствовала такой страх, что
душа ее спряталась
в самые пятки.
Он спешил не потому, что боялся опоздать, — опоздать он не боялся, ибо председатель был человек знакомый и мог продлить и укоротить по его желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера, длившему дни и насылавшему быстрые ночи, когда нужно было прекратить брань любезных ему героев или дать им средство додраться, но он сам
в себе
чувствовал желание скорее как можно привести дела к концу; до тех пор ему казалось все неспокойно и неловко; все-таки приходила мысль: что
души не совсем настоящие и что
в подобных случаях такую обузу всегда нужно поскорее с плеч.
Чичиков никогда не
чувствовал себя
в таком веселом расположении, воображал себя уже настоящим херсонским помещиком, говорил об разных улучшениях: о трехпольном хозяйстве, о счастии и блаженстве двух
душ, и стал читать Собакевичу послание
в стихах Вертера к Шарлотте, [Вертер и Шарлотта — герои сентиментального романа И.-В.
Он уже хотел было выразиться
в таком духе, что, наслышась о добродетели и редких свойствах
души его, почел долгом принести лично дань уважения, но спохватился и
почувствовал, что это слишком.
Кто жил и мыслил, тот не может
В душе не презирать людей;
Кто
чувствовал, того тревожит
Призрак невозвратимых дней:
Тому уж нет очарований,
Того змия воспоминаний,
Того раскаянье грызет.
Всё это часто придает
Большую прелесть разговору.
Сперва Онегина язык
Меня смущал; но я привык
К его язвительному спору,
И к шутке, с желчью пополам,
И злости мрачных эпиграмм.
Между нами никогда не было сказано ни слова о любви; но он
чувствовал свою власть надо мною и бессознательно, но тиранически употреблял ее
в наших детских отношениях; я же, как ни желал высказать ему все, что было у меня на
душе, слишком боялся его, чтобы решиться на откровенность; старался казаться равнодушным и безропотно подчинялся ему.
Но тут же вспомнил он, что не
в меру было наклончиво сердце Андрия на женские речи,
почувствовал скорбь и заклялся сильно
в душе против полячки, причаровавшей его сына.
Он встал на ноги,
в удивлении осмотрелся кругом, как бы дивясь и тому, что зашел сюда, и пошел на Т—
в мост. Он был бледен, глаза его горели, изнеможение было во всех его членах, но ему вдруг стало дышать как бы легче. Он
почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на
душе его стало вдруг легко и мирно. «Господи! — молил он, — покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей!»
Я не мог не признаться
в душе, что поведение мое
в симбирском трактире было глупо, и
чувствовал себя виноватым перед Савельичем.
Я
чувствовал в себе великую перемену: волнение
души моей было мне гораздо менее тягостно, нежели то уныние,
в котором еще недавно был я погружен.
Не знаю. А меня так разбирает дрожь,
И при одной я мысли трушу,
Что Павел Афанасьич раз
Когда-нибудь поймает нас,
Разгонит, проклянёт!.. Да что? открыть ли
душу?
Я
в Софье Павловне не вижу ничего
Завидного. Дай бог ей век прожить богато,
Любила Чацкого когда-то,
Меня разлюбит, как его.
Мой ангельчик, желал бы вполовину
К ней то же
чувствовать, что
чувствую к тебе;
Да нет, как ни твержу себе,
Готовлюсь нежным быть, а свижусь — и простыну.
Губернатор подошел к Одинцовой, объявил, что ужин готов, и с озабоченным лицом подал ей руку. Уходя, она обернулась, чтобы
в последний раз улыбнуться и кивнуть Аркадию. Он низко поклонился, посмотрел ей вслед (как строен показался ему ее стан, облитый сероватым блеском черного шелка!) и, подумав: «
В это мгновенье она уже забыла о моем существовании», —
почувствовал на
душе какое-то изящное смирение…
— Вот собираются
в редакции местные люди: Европа, Европа! И поносительно рассказывают иногородним, то есть редактору и длинноязычной собратии его, о жизни нашего города. А
душу его они не
чувствуют, история города не знакома им, отчего и раздражаются.
Он
чувствовал, что
в нем кружится медленный вихрь различных мнений, идей, теорий, но этот вихрь только расслабляет его, ничего не давая, не всасываясь
в душу,
в разум.
«С холодной
душой идут, из любопытства», — думал он, пренебрежительно из-под очков посматривая на разнолицых, топтавшихся на месте людей. Сам он, как всегда,
чувствовал себя
в толпе совершенно особенным, чужим человеком и убеждал себя, что идет тоже из любопытства; убеждал потому, что у него явилась смутная надежда: а вдруг произойдет нечто необыкновенное?
— До свидания, — сказал Клим и быстро отступил, боясь, что умирающий протянет ему руку. Он впервые видел, как смерть
душит человека, он
чувствовал себя стиснутым страхом и отвращением. Но это надо было скрыть от женщины, и, выйдя с нею
в гостиную, он сказал...
«
В сущности, все эти умники — люди скучные. И — фальшивые, — заставлял себя думать Самгин,
чувствуя, что им снова овладевает настроение пережитой ночи. —
В душе каждого из них, под словами, наверное, лежит что-нибудь простенькое. Различие между ними и мной только
в том, что они умеют казаться верующими или неверующими, а у меня еще нет ни твердой веры, ни устойчивого неверия».
Он, не испытав наслаждений, добываемых
в борьбе, мысленно отказался от них и
чувствовал покой
в душе только
в забытом уголке, чуждом движения, борьбы и жизни.
Не встречали они равнодушно утра; не могли тупо погрузиться
в сумрак теплой, звездной, южной ночи. Их будило вечное движение мысли, вечное раздражение
души и потребность думать вдвоем,
чувствовать, говорить!..
Он
чувствовал, что и его здоровый организм не устоит, если продлятся еще месяцы этого напряжения ума, воли, нерв. Он понял, — что было чуждо ему доселе, — как тратятся силы
в этих скрытых от глаз борьбах
души со страстью, как ложатся на сердце неизлечимые раны без крови, но порождают стоны, как уходит и жизнь.